– Это правда, Андрей, он ни при чём. Я сама видела, – громко сказала Инна, ловя Сухарева за рукав пиджака.
«Боится за него. Не меня защищает, а его от меня».
– Я не обвиняю лично вас, – вывернулся Андрей Николаевич. – Я вообще не отделяю лично вас от вашего Совета инквизиторов. Именно он, ваш Совет, довёл до вранья людей, которые имеют, видите ли, наглость наукой баловаться под страхом пожизненной высылки. Смотрите, здесь тридцать человек, а было триста. Радуйтесь, остальных вы уже разогнали. Кого в Боливию, кого на Аляску, где для них уже приготовлены удобные гетто. Не для них удобные, а для вас, господа полицай-конформисты.
– А вы, господин сайнс-экстремист, желаете устроить новый Цернгейт? – холодно возразил инспектор. – Вам мало кутерьмы вокруг киберевгенистов? Ищете, чем бы ещё загадить планету, изобретаете для благодарного человечества новые бирюльки? Извольте тогда пожаловать со всем этим на Марс.
«Не перегнул ли я с Марсом? Нет, всё в порядке. Кажется, до них дошло, что имеют дело не с человеком, а с машиной, которой чихать на их научные восторги». Он снял руку с кобуры; опасный момент миновал, можно не выламываться под доблестного, но недалёкого шерифа из старых вестернов.
– Но кто-то же сделал это? – несмело прозвучал в наступившей тишине женский голос. Упрёк достался Сухареву, хоть и не был адресован специально ему. Просто новоиспечённый директор случайно оказался рядом. Как ни странно, он не нашёлся с ответом, хотя такая постановка вопроса едва ли застала его врасплох.
– Не просто кто-то, а кто-то из нас, – внёс поправку Дмитрий Станиславович. – Если, конечно, сюда не проник ещё один – кх-гм! – посторонний. Занятно получается!
«Переглядываются. Поняли».
Психофизик запихал трубку в нагрудный карман, сложил за спиной руки и прошёлся медвежеватой походкой, кивая при каждом шаге.
– Занятно получается, – негромко повторил он. – Кто-то из нас пустил псу под хвост четыре года работы, кто-то из нас шпионил для Совета, кто-то из нас превратил Яна в четырёхлетнего ребёнка. Что? Андрюша, я ведь говорил: не верю, что Ян сам учинил над собой такое зверство. Не вяжется, понимаешь? Совершенно несовместимо с его психотипом, разве что Горина довели до последнего градуса отчаяния. Так вот, этот кто-то…
– Минуточку, – перебил инспектор. – Вы уверены, что он один?
– Кх-хм? – психофизик остановился и уставился на носки собственных туфель. Помолчал, продолжил:
– Вы так ставите вопрос? Это логично. И, хоть мне неприятно предполагать, что среди нас есть несколько таких… Нет! Возможность!
– Вы хотите сказать, что не у всех присутствующих была возможность?
– Бесспорно. Шпионскую деятельность пока оставим, теперь уже всё равно, а вот казус с Яном мог устроить только тот человек, у которого есть полный доступ к сервисам «Аристо». И затереть данные мог только такой человек. Да-да, Андрюша, как это ни прискорбно, но факт. Круг подозреваемых можно существенно сузить. Начнём с техников.
– Сегодня суббота, – мрачно заметил Сухарев.
– А? Ну да. Значит, техники отпадают. То-то я никого из них не вижу.
– Почему техники отпадают в субботу? – заинтересовался инспектор.
– Они ещё в пятницу это делают, часов после четырёх. Суббота у них выходной день. Голову могу прозакладывать, никого из них нет на территории со вчерашнего вечера. Как корова языком. Кто у нас ещё? Инженер-программист.
– Петя уехал в Венецию. И он не мог. Зачем вы его?.. Чтобы Петя свёл с ума Яна Алексеевича? Да ни за что! Вы не смеете…
«Вступилась за программиста. Жена?»
– Успокойтесь, Нина, – сказали из толпы. – Никто не собирается пытать вашего мужа. Его ведь сначала нужно поймать.
– Не переживай, Нинка. Пётр там, снаружи. Кровожадным психофизикам никак до него не дотянуться, они-то ведь здесь, внутри. Как и все мы.
– Я тебе говорил Ниночка, ты теперь… Э! Ну что такое?
– Зая, ещё раз влезешь со своими шуточками!..
«Они пока могут шутить. Господин инспектор, а не хотите ли вы удалить тех, кому всё это слушать не обязательно? Мешают», – подумал Владимир. Собрался по совету Дмитрия Станиславовича разогнать собрание, но его опередили.
– Послушайте, Митя!.. – обратилась к психофизику полненькая женщина в тесном джинсовом костюме. Симпатичная.
– Катька, не высовывайся!
Она строптиво тряхнула короткими светлыми волосами, сверкнула квадратными стёклами очков, продолжила:
– Митя, нельзя ли сузить круг сразу? Уши вянут слушать, как вы друг друга поливаете. Если мы на положении заключённых, разгоните нас по камерам и вызывайте на допрос по одному. У меня нет допуска ни к чему, кроме библиотеки и кофейных автоматов, и человек я не любопытный.
Снова поднялся гомон.
– Катерина, замолчи, спрячься!
– Это ты-то не любопытная?
– Катюша, вы хотите остаться с инспектором один на один?
– Она дело говорит! Какого мы должны выслушивать всякий бред?
– Я знаю, это она. Она взломала «Аристо» через кофейный автомат. Катерина, ты круче Маты Хари. Покажи инспектору, что такое лингвисты.
– Катюха, он на тебя посматривает! Та-акой мальчик!.. Не упусти шанс, хватай его за…
«Очень кстати, – подумал Володя, снова опустив руку на кобуру – Теперь прикрикнуть на них и разогнать лишних. Если даже кое-кого отпущу зря, после можно будет вернуть. Никуда не денутся. Зачем Берсеньева их здесь собрала?»
– Господа! – сказал он в полный голос.
…о да! – ответило эхо.
– Ой! – пискнула храбрая девушка по имени Екатерина и юркнула в толпу.
– Хватит пререканий и неуместных шуток! – продолжил Володя, скользнув взглядом по застывшим лицам.
«Чего это он?» «Зая…» «Замолчи наконец!»
– Не вижу смысла удерживать вас. Понадобитесь – приглашу. Хочу напомнить, нарушение особого пропускного режима может закончиться плохо, причём не только для нарушителя. Вы очень поможете следствию, если не будете без крайней необходимости покидать… как называется этот корпус?
– Галилео, – ответил Дмитрий Станиславович, подойдя ближе.
– Вот именно. Галилео. Надеюсь, комнат хватит на всех? Прекрасно.
«А что делать с ве… вещами?» – спросили женским голосом; кто-то ответил: «Перебьёшься без своей косметики. Слышала – особый режим?»
– Работу в институтской сети по вполне понятным причинам запрещаю. Тот, кто нарушит запрет…
– Не переигрывайте, – шепнул психофизик.
Володя досадливо дёрнул плечом, но тон сбавил:
– Тот, кто нарушит запрет, окажет вашему директору медвежью услугу. Я попрошу остаться тех, кто в настоящий момент имеет полный доступ к ресурсам бигбрейна, либо получал его раньше, но лишился впоследствии. Остальные пока свободны. Комнаты распределите сами.
***
Зал быстро пустел.
– Спасибо за совет, – шепнул Володя Дмитрию Станиславовичу, не упуская из виду одного человека.
– Да не за что. Понимаю, роль вам приходится играть незавидную.
«Роль? Запомните это, господин инспектор. Кажется, она собирается уйти? Интересно».
– Как её отчество? – быстро спросил он у психофизика.
– Чьё? А, я понял. Валентиновна.
– Инна Валентиновна! – позвал инспектор. – Куда вы?!
Прекрасная индианка обернулась.
«Испугана, вне всякого сомнения. Хотела улизнуть под шумок».
– Но вы же сами сказали, что остальные свободны, – жалко улыбаясь, проговорила Инна.
– Разве вас можно причислить к остальным?
– А в чём дело? – осведомился подойдя заместитель директора.
– Дело в том, что Инна Валентиновна Гладких при мне получила полный доступ к бигбрейну и воспользовалась им, – сказал Владимир, следя за выражением лица девушки.
«Это не испуг. Самый настоящий страх. Значит, и её нельзя со счетов сбрасывать».
Володя оглядел тех, кто остался: «Не так уж и много, но есть ведь и ещё… двое?.. нет, трое. Про них забывать нельзя. Всё, пора на свежий воздух, тут дышать нечем».
Глава 3. Дышать нечем
Душно. Как через подушку. А-ах. Шорох. «Тонк. Тонк, Тонк». Что это тонкает? А-ах. Так дед дышит, когда спит. «Тонк. Тонк». Темно, плохо видно. Потолок далеко. У деда в доме такой. Ма очень обещала, что послезавтра оставит у деда на ночь. А-ах. Да это же я дышу! Совсем как дед. «Тонк, тонк». Дедовы часы так тонкают, скачет тонк-тонкая стрелка. Значит уже послезавтра? Суб… меня оставили на ночь! Бота. Оставили субботничать. «Тонк. Тонк. Тонк». Они очень страшно хрипят, дедовы часы, а потом как начнут: бом-м! Передышка. Бом-м! До-олгая передышка! Бом-м! Бить начинают в темноте. Страшно. А утром в субботу солнечно занавески шевелит ветер и жар вплывает теплынь лениво в комнату вместе с неслышнывсадудажешо в парке такие штуки – как колокола серые на столбах потому и слышны везде эти… Как их? Сигналы радио пик-пик-пик неслышнывсадудажешоро… Хи, как смешно дышу: А-ах! Точно как дед. Может, это не я? На ночь оставили. Страшно. Ма одного не бросила бы! Она в маленькой комнате, а я здесь на диване. Её позвать.
